Идея организации Божьего дома возникла у Николя Ролена в годы его жизни во Фландрии, сюзеренами которой являлись великие герцоги Бургундские. В этой богатой провинции уже давно существовали так называемые дворцы для бедных, служащие одновременно и больницами для неимущих, и домами призрения. Собственно, даже знаменитый парижский Отель-Дьё появился еще в 651 году.
Своды заслуживают отдельного упоминания. Крыша изнутри напоминает перевернутый корпус корабля (как и у собора Нотр-Дам де Грас в Онфлёре). Честно говоря, не вполне понимаю, почему был использован этот прием. Если в Нормандии мастеров по возведению сводов, перекрывающих крупные здания, имелось куда меньше, чем опытных кораблестроителей, то в Бургундии ситуация наверняка была обратной.
Красочные драконы на балках должны символизировать чудовищ ада. Наверное, вполне логичный декор для средневековой больницы – шансы на выздоровления при тогдашнем уровне развития медицины были не слишком велики, так что пациентам стоило более думать о душе, нежели об обреченном теле.
Может вызвать удивление небольшая длина ложа – современный человек среднего роста едва ли смог бы на нем свободно вытянуться, не сгибая ноги в коленях. Впрочем, все объясняется просто: пять с половиной столетий назад люди были значительно мельче, чем теперь.
Куда сильнее меня удивило то, как в принципе неэффективно использовался объем помещения, где в итоге стояло лишь около трех десятков кроватей. Можно, конечно вспомнить, что в прежние времена вовсе не считалось зазорным укладывать на одно ложе и трех больных, коль они хоть как-то помещались по ширине. Однако насколько это было допустимым в заведении, о котором пеклась канцлерская чета, сказать сложно. Впрочем, стоит заметить, что Отель-Дьё расширялся, он вовсе не исчерпывается одним только залом Бедняков.
Мне осталось добавить, что раньше тут стояли также столы и скамьи, которые сдвигались к центру помещения при приеме пациентами пищи.
Бронзовая плита на полу в центре часовни связана с именем Гуйон де Салинь. Вот только я не вполне уверен: не то под плитой погребены останки жены канцлера, не то плита является только своего рода средневековой мемориальной табличкой. Я склоняюсь к первой версии, хотя удивляет то, что де Салинь погребена отдельно от супруга, скончавшегося восемью годами ранее – в 1462 году.
Я так и не понял, каким целям служил башнеобразный выступ с окошком. Может быть, он использовался для деликатного наблюдения за палатой? У этого выступа, кстати, есть симметричный брат-двойник на противоположной стене.
И еще я вычитал, что пол в этом помещении в старину мыли, просто закачивая речную воду, которая, уходя в специальные стоки, уносила с собой нечистоты и мусор.
Journal information